Новая власть в Башкирии будет «неконфликтной, не построенной
на интригах, сложных комбинациях, заговорах», утверждает Рустэм Хамитов.
Как ему удастся это сделать и что этому может помешать, он рассказал
«Ведомостям»
11 февраля 2011 года Башкирию впервые в
должности президента посетил Дмитрий Медведев, отказывавшийся
встречаться с прежним руководством республики. Предложенный им полгода
назад новый глава республики Рустэм Хамитов удостоился чести войти в
президиум Госсовета и организовать в Уфе заседание этого органа по самой
актуальной теме — «межнациональные отношения». Главным в профилактике
национализма Хамитов называет справедливость и борьбу с коррупцией.
«Ведомостям» он рассказал, что изменится в управлении республикой, в
подходе к решению экономических вопросов.
— Вы активно ведете блог, причем, как рассказывают, сами пишете. Это ваша политика или душевное устремление?
—
Политики особой нет. Власть ближе к людям должна быть. Я не сторонник
сакральности власти. Переписываясь с людьми, я вижу проблемы. Многие
люди читают блог. В сутки — 25000 человек. Если мне в блог написали о
каком-то районе, городе, местные власти уже заранее реагируют, потому
что знают: я вдогонку пошлю поручение наказать, разобраться. Народ
истосковался по общению с властью. Я стараюсь быть ближе к людям даже в
житейских вопросах. В воскресенье катался на лыжах. Пытались
организовать для меня окошко на турникете. Я говорю — нет, буду стоять в
общей очереди. С кем-то поговоришь, сфотографируешься. Что в этом
плохого?
— Охрана не боится?
— Нет, там же горнолыжники, народ
проверенный. Вначале пытались отсечь, закрепляли инструктора, но потом
отстали. Но они же видят, что я катаюсь нормально. А охранники у меня
катаются пока плоховато. И я хоть в какой-то части получаю свободу. Ту,
по которой я скучаю, которой мне страшно не хватает.
— А вы сразу согласились прийти на пост президента республики?
— Ну это тот случай, когда не ты выбираешь, а выбирают тебя.
— В Уфе прошел президиум Госсовета, посвященный вопросам межнационального согласия. Вы внесли свои предложения?
—
Да. И опыт у нашей республики есть — нормальной спокойной жизни на
многонациональной и поликонфессиональной территории. Уже много сотен лет
люди разных национальностей живут вместе в Поволжском регионе, на Урале
и в Западной Сибири. Конечно, бывали и конфликтные ситуации, и какие-то
обострения, но это была борьба обнищавших масс с тогдашней бюрократией,
коррупционерами того времени. А народы друг с другом не воевали. Жили
мирно. И сегодня ситуация в нашем регионе устойчива. И надо очень сильно
постараться, чтобы ее вывести из равновесия.
— Но в Башкирии время от времени случались молодежные акции с националистическими лозунгами, с угрозами в адрес Москвы.
—
Молодежь всегда импульсивна и эмоциональна. И мы в молодости были
максималистами. Молодые люди очень чутко реагируют на несправедливость.
Часть таких акций носила заказной характер. Обострение вопроса
принадлежности к определенному этносу есть способ контроля над людьми.
Есть ребята, пропагандирующие такие идеи в молодежной среде, но все-таки
многие понимают, что раскол по этнической принадлежности — это
тупиковый путь. Народ в массе своей к националистическим лозунгам
относится, мягко говоря, с недоверием. Степень озабоченности
межнациональными проблемами в республике — от 1,5% в сельской местности
до 3—4% в городской среде. Горожане более пугливы, что ли. А у
сельчанина за забором лес, поле, он знает, что оттуда конница не
выскочит, рать никакая на него не нападет. Моя родная деревня —
башкирская, в пяти километрах — татарская, в восьми километрах —
русская. И этим деревням по 300—350 лет. Никто никогда друг на друга с
дубьем и с кольем не ходил. Жили всегда мирно.
— Однако события на Манежной площади и последующие акции показали, что проблема существует.
— События на Манежной начались по другому поводу. Досадно, что потом они переросли в националистический митинг и выступления.
Конечно,
в душе человека есть «зов крови», который заставляет людей держаться
своего этноса, следовать неписаным законам, жить в соответствии с
традициями. Но это глубоко в душе, интимно. Напоказ не выставляется. И с
этим надо считаться. Уверен, что люди прежде всего очень остро
реагируют на отсутствие справедливости, а не на межэтнические различия. Я
полгода отработал (на посту президента Башкирии) и вижу большой разрыв
между властью и людьми. В селах, в городах, республиканских органах.
Люди если и возмущаются, то больше всего тем, что власть зачастую не
учитывает их мнения. Если мы всерьез нацелены на то, чтобы решать
вопросы национального согласия, надо посмотреть прежде всего на вопрос
взаимодействия власти и народа. Власть должна быть для людей, власть
должна быть с человеческим лицом, не должна давить.
— Так, как это было в Благовещенске, когда милиция учинила массовое избиение граждан?
—
Да, это воспринималось как несправедливость, народ возмутился. Власть
должна развернуться лицом к народу, к людям, не заигрывать с народом, а
пытаться решать проблемы обычных, простых людей. Но развернуть местную
власть к людям страшно тяжело. Еще одна причина — это коррупция. Это
тоже элемент несправедливости в глазах людей, который раскалывает
общество, делает его не монолитным. На встречах с людьми очень часто
слышу слова: «Когда же вы накажете тех и тех?», «Когда же вы их
посадите?», «Когда же вы восстановите справедливость?»
— И что вы отвечаете?
—
Я стараюсь, безусловно. Хотя при всем кажущемся значительном властном
ресурсе президента республики не все удается сделать: коррупционные
маневры набрали такой огромный ход, что правонарушители зачастую уходят
от ответственности.
— Сколько в Башкирии последователей радикальных течений в исламе?
—
Примерно 1000 зарегистрированных мусульманских общин, и из них две
общины заражены радикализмом. Мы предпринимаем меры, чтобы пресечь
дальнейшее распространение этого явления.
— В чем причины распространения радикальных направлений ислама в таких благополучных регионах, как Башкирия?
—
В советское время наши муфтии учились традиционному исламу в Бухаре.
После перестройки стали ездить в страны Ближнего Востока, а там уже
обучают и другим течениям. Мы начинаем решать эту проблему: в Уфе скоро
будет заложен первый камень в строительство Мусульманской академии.
Ребята будут учиться не за бугром, а здесь, в Уфе, причем традиционному
исламу. Академия рассчитана на 400 студентов, и учиться к нам, я
надеюсь, будут ездить ребята со всей страны, в том числе и с Северного
Кавказа. Ведь еще со времен Екатерины II по ее решению центр российского
ислама был именно в Уфе.
— Были жалобы, что при прежнем руководстве
ключевые посты занимали в основном представители титульной нации. Как
сейчас с этим явлением?
— Еще советская власть старалась соблюдать
пропорции в структурах управления исходя из численности этносов,
проживающих на данной территории. Даже был такой термин — «коренизация»
власти, т. е. привлечение коренного населения во власть. И такая работа
последовательно проводилась. Особенно интенсивно — в 1920—1930-е годы. А
затем Сталин принял решение эти процессы затормозить и начал жесткие
действия в отношении, как он говорил, «национальных перегибов». Погибло
очень много грамотных людей, в том числе и башкир. В последние годы,
вполне возможно, были определенные «заданности» в части назначения людей
с точки зрения национальной принадлежности и даже клановости. Но это,
кстати говоря, было не только у нас, это есть и в других республиках.
Это болезни роста, следствие сверхактивности этносов, которая
наблюдалась в 1990-е годы. Такое решение кадровых вопросов диктовалось
желанием построить свои маленькие «государства» внутри России. Но все
это преходящее.
— В нынешней вашей кадровой политике вы этническую составляющую все-таки учитываете?
—
Я не могу не учитывать этот фактор и слежу, чтобы определенная
пропорциональность в республиканских органах власти соблюдалась. Не с
точностью до процентов, но в адекватных долях. Да и люди следят за этим.
Бывает, и поправляют. Это реальность. Кстати, многие понимают, что на
данном этапе руководителем республики должен быть башкир. И это тоже
нормально.
— А кем должен быть премьер-министр?
— Главное —
профессиональным управленцем, а национальность не имеет значения.
Премьер появится, но позже. Впрочем, система власти сегодня работает
достаточно устойчиво, и о премьере думает все меньшее количество людей.
Этот вопрос сейчас не актуален, как казалось вначале.
— Будет ли упразднено в Башкирии наименование «президент»?
—
Будем решать это в соответствии с федеральным законом, который был
принят в декабре. Переименование будет. Есть срок до 2015 года. Вопрос в
том, как назвать эту должность. Мы думаем, что башкирское название
должности руководителя республики должно отвечать башкирским традициям.
Но зацикленности на этом вопросе нет. Главное для людей — чтобы был
полновесный глава региона, чтобы у него остались те же функции, чтобы он
был проводником народных идей, защитником народа. А будет он президент
или «ил баши» (что по-башкирски означает «глава территории») — это уже
вторично.
— Когда менялась руководящая команда, какое-то было сопротивление? Кто-то цеплялся за свои места?
—
И цеплялись, и сопротивлялись. Ясно, что я нравлюсь далеко не всем.
Сопротивление и есть, и будет. В то же время я предпочитаю открытый
характер власти. Не конфликтный, не построенный на каких-то интригах,
сложных комбинациях, заговорах. А когда человек работает честно, даже
при всем желании что-то накрутить на него не получается. Люди раньше
работали в другой системе. Сегодня ситуация изменилась ровно на
180 градусов, потому что мы абсолютно разные люди с первым президентом
республики. И у нас разные методы управления, у нас разный взгляд на
жизнь, у нас все разное. Кроме одного — любви к республике.
— А в чем разница?
—
Я считаю, что экономикой разумно управлять с точки зрения системных
подходов, целевых показателей работы, оценки имеющихся возможностей. Я
много советуюсь. Слушаю разные мнения. Понимаю, что людям сегодня нужен
диалог, нужны обсуждения, нужна многовариантность. Людей нельзя держать в
страхе, потому что страх парализует волю, ум, инициативу.
— В
республике не было политической конкуренции. Парламент был фактически
«полуторапартийным», газеты, где иное мнение высказывалось, можно было
привозить лишь из соседних регионов. Что-то меняется?
— У нас
парламент еще пока в самом соку, перевыборы только через два с лишним
года. А все необходимые сигналы, которые нужно подать в этой ситуации, я
подал, встретившись со всеми руководителями всех партий. Обсудили мы
все болячки, начиная от хозяйственных каких-то вопросов и заканчивая
возможностью высказывать свои мысли и соображения. И в парламенте уже
выступали представители нескольких партий, и в газетах печатаются люди. И
резкой реакции на их выступления нет. Я всегда за разумное разномыслие.
Хотя понимаю, что в России в ближайшем будущем еще не будет демократии в
том смысле, как это понимают в европейских странах. У нас свой путь
развития, и поэтому власть в республике будет оставаться и сильной, и
жесткой. Таков запрос общества. И положение таково, что есть желающие
раскачать ситуацию в республике.
— Вам, как единороссу и руководителю региона, партия власти предлагает заниматься партийными делами?
—
Этими делами надо заниматься, ведь партия — это скреп для общества,
какой бы она ни была. Партия сегодня такая, какие мы сами, каково
общество.
— Проблема перекоса бюджета в сторону центра остается?
—
Остается. Налогов и платежей на территории республики в бюджеты всех
уровней поступает около 300 млрд. руб. Консолидированный бюджет
республики — 110 млрд. руб. Плюс еще около 40 млрд. в различных фондах:
пенсионном, соцзащиты, ФОМС и т. д. 110 млрд. вроде бы немало. Но
40% нашего бюджета — это заработная плата бюджетников. Еще 40% — это
расходы на содержание школ, больниц, детских домов, домов культуры и т.
д. То есть 80% — это социальные расходы. И только оставшиеся 20% мы
можем направить на дороги, ЖКХ, строительство, небольшие льготы
предпринимателям, застройщикам, ипотеку. Сейчас бюджеты территорий — это
не бюджеты развития. Я поинтересовался, как у соседа справа, слева. Все
то же самое. Все вышли на показатель 75—80% по социалке. Развивать
что-либо еще в такой ситуации довольно сложно.
— Один из рецептов пополнения бюджета — продавать активы.
—
Продадим. Но у нас осталось не так уж и много госпакетов — самое
большее миллиардов на 20—30. А остальное все продано до моего прихода.
Сейчас уже реально мало что осталось. У нас контрольный пакет акций
предприятия «Сода». Еще до меня на уровне федерального правительства
было решено создавать холдинг с участием этого предприятия и ряда
других, которые принадлежат корпорации «Башкирская химия». Все
правоустанавливающие документы сформированы ранее, все поручения
правительства выданы год назад, т. е. до нас. Мы сейчас торгуемся за то,
чтобы у республики был контрольный пакет.
— А что касается приватизации СМИ?
—
У нас народ читающий и довольно много изданий — республиканских,
районных. Те издания, которые могут работать и самостоятельно
зарабатывать, возможно, акционируем, а районные газеты никогда ни при
каких условиях не смогут быть экономически привлекательными. И поэтому
говорить об их акционировании или продаже мы не можем.
— Осуществляются ли в республике модернизационные проекты?
—
Модернизацией экономики нас просто жизнь заставляет заниматься,
поскольку сейчас нет в достаточном количестве бюджетных денег на
развитие. Мы можем зарабатывать, только создавая новые производства,
привлекая инвесторов. Сейчас активно работаем с рядом крупных компаний,
западных корпораций, с Российско-французской торгово-промышленной
палатой. К нам сюда заходит Alstom. Глава этой французской
машиностроительной компании встречался с Игорем Сечиным в Давосе и
сказал, что «наш проект в Башкирии продвигается хорошо». Он будет
включать две части. Первая — это строительство значимого и крупного
технопарка энергосбережения и энергоэффективности. А вторая часть —
строительство завода по производству гидротурбин.
— Похоже, пригодился ваш прежний опыт работы в руководстве «Русгидро»?
—
Безусловно, любой человек старается использовать свои знакомства,
связи. В данном случае, конечно, тех, кого я знаю, «подтаскиваю» в
республику — в хорошем смысле слова.
— А какой стимул?
— Здесь
стимулов несколько. Мы участвуем своими деньгами в создании
инфраструктуры. Мы предоставляем землю бесплатно. Мы берем на себя все
вопросы оформления, строительства инфраструктуры, всю тяжелую, не очень
прозрачную часть работы с оформлением земли. И еще один важный козырь — у
нас инвестора никто мучить не будет. Никто не будет приходить и
говорить: «Заплати за это, за то». Это будет исключено абсолютно. У нас
есть два сельхозпроекта с литовцами. Каждый примерно по миллиарду
рублей.
Так вот, литовцы после всех переговоров на высшем уровне уже
на уровне исполнителей обмолвились, что «никто ни разу с нас ничего не
попросил», имели в виду — денег. Все это, говорят, удивительно. А я всех
предупреждаю, что буду действовать жестоко. Я того человека, который
что-то попросит, выгоню с позором с работы.
— Правда, что это вы инициировали проверку Счетной палаты, которая началась в республике в конце прошлого года?
—
Нет, это инициатива самой палаты. Мы обсуждали эту тему с Сергеем
Вадимовичем Степашиным, когда он приезжал. Он сказал: «Всегда хорошо,
когда знаешь, что тебе оставили в наследство». Первый этап проверки
прошел. Он касается наполнения и расходования бюджета. Здесь все не так
плохо. Плохо дело обстоит в управлении имущественным и земельным
комплексом. Нет учета, нет порядка. Имущество раздавалось налево,
направо. В конце февраля на коллегии Счетной палаты будут докладываться
результаты этой проверки.
— Судя по тому, что вы говорите, приватизацию башкирского ТЭКа Cчетная палата не проверяет. Почему?
—
Это уже вопросы не ко мне. Могу сказать только, что приватизация
происходила на виду у всей страны. Процесс сопровождали крупные
юридические структуры, он был подушками юридическими со всех сторон
обложен. Если в течение нескольких лет считалось, что все это идет в
правовом поле, если со стороны правоохранительных органов интереса нет,
то каким образом я могу повернуть все вспять? Как я скажу: «Это
незаконно, давайте начнем все проверять»? Опять ворошить эти дела? В
конечном итоге можно все силы потратить на изучение истории $2 млрд. и
не вернуть их либо заработать для экономики уже $20 млрд. и преобразить
республику. Я предпочитаю второй, рациональный путь.
— $2 млрд. от
продажи башкирского ТЭКа оказались в фонде «Урал». Это сопоставимо с
республиканским бюджетом. Некоторые называют его вторым центром власти в
республике. Каковы ваши взаимоотношения с руководством фонда?
—
Чужие деньги я считать не хочу. Но я всем бюджетникам сказал: этих денег
без разрешения правительства республики не брать. Ни больницам, ни
школам, ни детским учреждениям. Не брать! Сказал главам районов,
министрам. Захочет руководство фонда перечислить их в бюджет
республики — пожалуйста. Тогда будем взаимодействовать. Расходование
денег из бюджета — оно у нас понятное: все учтено, все на контроле.
— В ноябре вставал вопрос о том, что республиканские чиновники войдут в руководство фонда. Почему этого не произошло?
—
На тот момент мне казалось, что если хозяева фонда согласятся на то,
что в совете фонда и его попечительском совете большинство членов будет
представлять правительство республики, то тогда можно было бы говорить о
расходовании этих ресурсов совместно. В такой работе в органах
управления фондом было отказано. В свою очередь, мы отказались от этих
денег. Вот и все.
— Республике принадлежит 17,84% «Башинформсвязи».
Росимущество сейчас передает свой пакет — 28,24% «Связьинвесту», который
создает из «Ростелекома» универсального федерального оператора связи.
Не собирается ли минимущество Башкирии также продать свой пакет
«Связьинвесту» или его «дочке»?
— Мы получаем неофициальные сигналы
со стороны людей, которые создают «Связьинвест». У меня подход
следующий. Если будет точно сказано и мы запишем это в наших
договоренностях, что будет создана структура, которая будет платить
налоги здесь, и мы сможем влиять на назначение менеджмента, то мы пойдем
на эту сделку. Если не сможем договориться, то будем уходить от нее.
Оставим себе этот пакет.
— Многих волнует судьба сети супермаркетов
«Матрица», у которой большие финансовые проблемы. Для республики важно,
чтобы сеть сохранилась?
— Конечно, это же налогоплательщик. Мы
заинтересованы, чтобы бизнес был на плаву. Если их будут покупать, будем
просить, чтобы статус юрлица сохранялся. Дефицит нашего бюджета
составляет 12 млрд. руб., и эти деньги надо еще искать. И «Матрица» в
нашем понимании должна работать и платить налоги в республике.
— Как относитесь к приходу федеральных операторов?
— Приходят — и хорошо. Главное, что налоги здесь платят. И «Ашан» приходит, и «О’кей» приходит. И это здорово.
«Ведомости», № 22 (2788). М. ГЛИКИН, Л. БИРЮКОВА
Компания увеличит объемы производства карбамида
ОАО
«Газпром нефтехим Салават» осуществляет работу над проектом
«Строительство водооборотного узла производства карбамида цеха № 50» Реализация
проекта по строительству водооборотного узла производства карбамида
позволит ОАО «Газпром нефтехим Салават» вывести на проектную мощность
цех № 50 (увеличить выработку продукции с 850 до 1000 т/сутки), повысить
эффективность управления технологическими процессами, сократить
выбросы загрязняющих веществ в атмосферу.
Решение о
строительстве в рамках проекта дополнительной четырехсекционной
вентиляторной градирни общей производительностью 10000 м3/час было
принято с целью сокращения дефицита оборотной воды для обеспечения
производства карбамида.
В результате реализации проекта в
технологический процесс будет вовлечено дополнительное количество
оборотной воды, предназначенной для охлаждения поверхностей
теплообменного и насосно-компрессорного оборудования.
Проектная
документация водооборотного узла разработана проектным институтом ГУП
«Салаватгипронефтехим», поставка оборудования четырехсекционной
вентиляционной противоточной градирни и разработка технической
документации на градирню осуществлена фирмой «GEA» (Германия), проект
верхнего уровня АСУТП – ООО «Йокогава Электрик СНГ». Генеральным
подрядчиком при проведении работ выступает ОАО
«Салаватнефтехимремстрой».
На данный момент на площадке цеха № 50
газохимического завода выполняются сборка и монтаж градирни;
осуществляется поставка оборудования и материалов по проекту привязки
градирни; с участием специалистов фирмы «GEA» проводятся шеф-монтажные
работы.
Пуск водооборотного узла намечен на июнь 2011 года. Пресс-служба.
|
